White Flock: Poetry of Anna Akhmatova

Home > Fantasy > White Flock: Poetry of Anna Akhmatova > Page 7
White Flock: Poetry of Anna Akhmatova Page 7

by Anna Akhmatova


  Cross the stream and there you are,

  Leaving grown-ups at a loss,

  And sharp-sighted, from afar,

  You will recognize my cross.

  And I know you’re hardly able

  To remember me, alas:

  I’ve never scolded, hugged or cradled,

  I’ve never taken you to mass.

  1915

  ***

  Высокомерьем дух твой помрачен,

  И оттого ты не познаешь света.

  Ты говоришь, что вера наша - сон

  И марево - столица эта.

  Ты говоришь - моя страна грешна,

  А я скажу - твоя страна безбожна.

  Пускай на нас еще лежит вина, -

  Все искупить и все исправить можно.

  Вокруг тебя - и воды, и цветы.

  Зачем же к нищей грешнице стучишься?

  Я знаю, чем так тяжко болен ты:

  Ты смерти ищешь и конца боишься.

  1 января 1917

  ***

  Your spirit by your arrogance obscured

  Won’t let you see the sunlight in the world,

  You say our faith is but a dream’s allure,

  This capital – a mere mirage of old.

  You say – my country’s sinful, all the same,

  And I say that your country’s simply godless.

  And even though we still share in the blame,

  It’s all redeemable and fixable regardless.

  There’s water and there’s flowers all around you,

  Why knock upon the sinful beggar’s door?

  I know which heavy sickness always hounds you,

  You long for death, but fear it all the more.

  January 1, 1917

  ***

  Приду туда, и отлетит томленье.

  Мне ранние приятны холода.

  Таинственные, темные селенья -

  Хранилища молитвы и труда.

  Спокойной и уверенной любови

  Не превозмочь мне к этой стороне:

  Ведь капелька новогородской крови

  Во мне - как льдинка в пенистом вине.

  И этого никак нельзя поправить,

  Не растопил ее великий зной,

  И что бы я ни начинала славить -

  Ты, тихая, сияешь предо мной.

  1916

  ***

  I come and I’m relieved of restlessness.

  The early morning chill is nice to savor.

  Mysterious and dark, those settlements –

  Storehouses for prayer and tough labor.

  Such confident and tranquil love will not

  Give way to any other place in time,

  There is inside of me a drop of blood

  From Novgorod – like ice in frothy wine.

  And this, I know, can never be erased

  And scorching torrid heat could never melt it,

  No matter what it is that I might praise –

  You rise before me, silent and resplendent.

  1916

  ***

  Стал мне реже сниться, слава Богу,

  Больше не мерещится везде.

  Лег туман на белую дорогу,

  Тени побежали по воде.

  И весь день не замолкали звоны

  Над простором вспаханной земли,

  Здесь всего сильнее от Ионы

  Колокольни лаврские вдали.

  Подстригаю на кустах сирени

  Ветки те, что нынче отцвели,

  По валам старинных укреплений

  Два монаха медленно прошли.

  Мир родной, понятный и телесный

  Для меня, незрячей, оживи.

  Исцелил мне душу царь небесный

  Ледяным покоем нелюбви.

  1912

  Киев

  ***

  I dream of him less often with each night,

  His visions do not haunt me anymore.

  The fog descended on the road of white

  And shadows ran on water to the shore.

  And all day long the loud chiming carried

  Over the ploughed fields, extending wide,

  And here the bells from Jonah’s Monastery

  Were ringing more than anywhere in sight.

  I sit and clip the withered branches short

  From lilac bushes that began to fade,

  Across the ramparts of the ancient fort,

  Two monks are strolling slowly in the shade.

  Clear and familiar, corporeal world,

  Revive yourself for me - a blind lady.

  With the serenity of non-love, frozen cold,

  The king of heaven healed my soul already.

  1912

  Kiev

  ***

  Будем вместе, милый, вместе,

  Знают все, что мы родные,

  А лукавые насмешки,

  Как бубенчик отдаленный,

  И обидеть нас не могут,

  И не могут огорчить.

  Где венчались мы - не помним,

  Но сверкала эта церковь

  Тем неистовым сияньем,

  Что лишь ангелы умеют

  В белых крыльях приносить.

  А теперь пора такая,

  Страшный год и страшный город.

  Как же можно разлучиться

  Мне с тобой, тебе со мной?

  1915

  ***

  We’ll be together, dear, together,

  They all know, we’re kindred spirits

  And the cunning mockery,

  Like a distant little bell,

  Can’t offend us,

  Can’t distress us.

  Can’t recall where we were married,

  But the church we chose was shining

  With the frenzied radiance

  That only angels can bring out

  With the whiteness of their wings.

  And such time has now befallen, -

  A frightening year, a frightening city.

  Is it possible to part now

  Me from you, and you from me?

  1915

  Памяти 19 июля 1914

  Мы на сто лет состарились, и это

  Тогда случилось в час один:

  Короткое уже кончалось лето,

  Дымилось тело вспаханных равнин.

  Вдруг запестрела тихая дорога,

  Плач полетел, серебряно звеня.

  Закрыв лицо, я умоляла Бога

  До первой битвы умертвить меня.

  Из памяти, как груз отныне лишний,

  Исчезли тени песен и страстей.

  Ей - опустевшей - приказал Всевышний

  Стать страшной книгой грозовых вестей.

 
1916

  In memory of July 19, 1914

  We grew older by a whole century and

  It took no more than an hour: The fleeting

  Summer was already nearing the end,

  The ploughed up body of the plains was seething.

  Then, suddenly, the quiet road grew crazed,

  Loud cries arose and silver voices rattled…

  I pleaded God, while covering my face,

  To strike me dead before the start of battle.

  From memory, a load no longer needed,

  The shades of songs and passions disappeared.

  All emptied – she – Almighty’s orders heeded

  To be the grim book of calamity and fear.

  1916

  IV

  ***

  Н.Г. Чулковой

  Перед весной бывают дни такие:

  Под плотным снегом отдыхает луг,

  Шумят деревья весело -сухие,

  И теплый ветер нежен и упруг.

  И легкости своей дивится тело,

  И дома своего не узнаешь,

  А песню ту, что прежде надоела,

  Как новую, с волнением поешь.

  1915

  ***

  To N.G. Chulkova

  There are such days before the spring

  When meadows rest beneath the snow,

  And dry and cheerful branches swing,

  And gentle warm winds blow.

  You marvel at your body’s lightness

  And do not recognize your home,

  And sing again with new excitement

  The song that once seemed tiresome.

  1915

  ***

  То пятое время года,

  Только его славословь.

  Дыши последней свободой,

  Оттого, что это - любовь.

  Высоко небо взлетело,

  Легки очертанья вещей,

  И уже не празднует тело

  Годовщину грусти своей.

  1913

  ***

  The fifth of the year’s seasons

  One can’t extol it enough.

  Breathe before freedom ceases,

  All because, it is – love.

  High up the sky elevates,

  The contours of things are light,

  And the body won’t celebrate

  The anniversary of its plight.

  1913

  ***

  Выбрала сама я долю

  Другу сердца моего:

  Отпустила я на волю

  В Благовещенье его.

  Да вернулся голубь сизый,

  Бьется крыльями в стекло.

  Как от блеска дивной ризы,

  Стало в горнице светло.

  1915

  ***

  I myself had all the say

  In my dear friend’s destiny:

  On Annunciation Day,

  I released him pensively.

  But the blue-grey dove decided

  To soar right back to me,

  Now with archangel’s robe alighted,

  The room gleams brilliantly.

  1915

  Сон

  Я знала, я снюсь тебе,

  Оттого не могла заснуть.

  Мутный фонарь голубел

  И мне указывал путь.

  Ты видел царицын сад,

  Затейливый белый дворец

  И черный узор оград

  У каменных гулких крылец.

  Ты шел, не зная пути,

  И думал: "Скорей, скорей,

  О, только б ее найти,

  Не проснуться до встречи с ней".

  А сторож у красных ворот

  Окликнул тебя: "Куда!"

  Хрустел и ломался лед,

  Под ногами чернела вода.

  "Это озеро,- думал ты,-

  На озере есть островок..."

  И вдруг из темноты

  Поглядел голубой огонек.

  В жестком свете скудного дня

  Проснувшись, ты застонал

  И в первый раз меня

  По имени громко назвал.

  1915

  Dream

  You dreamt of me, I knew,

  And hence I couldn’t sleep.

  The lantern flickered blue

  And there my path ran steep.

  You saw tsarina’s garden

  And palace, and approached

  The fence’s old black pattern,

  Next to the stony porch.

  You ran, not knowing the way,

  And thought: “I must be fast,

  If only I’d find her today,

  I fear that this dream won’t last.”

  And by the red gate, a guard

  Called out to you: “Stay put!”

  Ice crunched and cracked apart,

  Dark water ran underfoot.

  “This is a lake,” you thought.

  “There is an island here…”

  Just then, on the darkened road,

  A little blue light appeared.

  By wretched sunlight severed,

  You stirred and moaned in pain,

  And for the first time ever,

  You called me by my name.

  1915

  Белый дом

  Морозное солнце. С парада

  Идут и идут войска.

  Я полдню январскому рада,

  И тревога моя легка.

  Здесь помню каждую ветку

  И каждый силуэт.

  Сквозь инея белую сетку

  Малиновый каплет свет.

  Здесь дом был почти что белый,

  Стеклянное крыльцо.

  Столько раз рукой помертвелой

  Я держала звонок-кольцо.

  Столько раз... Играйте, солдаты,

  А я мой дом отыщу,

  Узнаю по крыше покатой,

  По вечному плющу.

  Но кто его отодвинул,

  В чуткие унес города

  Или из памяти вынул

  Навсегда дорогу туда...

  Волынки вдали замирают,

  Снег летит, как вишневый цвет...

  И, видно, никто не знает,

  Что белого дома нет.

  1914

  White house

  A frigid sun. From the parade,

  The soldiers march away.

  I cannot feel my worry’s weight

  This January day.

  I recognize each branch in sight

  And every silhouette.

  In awe I watch the crimson light

  Drip through the frosty net.

  An off-white house stood here then,

  Its porch encased with glass.

  That bell-pull in my dead-white hand

  How often did I grasp.

  How often… Soldiers, do not stop,

  Play on, I’ll find it still,

  I’ll
know it by its sloping top

  And ivy that won’t wilt.

  But someone had the house displaced

  Into a helpful town

  Or from my memory erased

  The roadway to its grounds.

  The snow, like cherry blossoms, fell

  And bagpipes disappeared…

  It seemed to me no one could tell

  The house isn’t here.

  1914

  ***

  Долго шел через поля и села,

  Шел и спрашивал людей:

  "Где она, где свет веселый

  Серых звезд - ее очей?

  Ведь настали, тускло пламенея,

  Дни последние весны.

  Все мне чаще снится, все нежнее

  Мне о ней бывают сны!"

  И пришел в наш град угрюмый

  В предвечерний тихий час,

  О Венеции подумал

  И о Лондоне зараз.

  Стал у церкви темной и высокой

  На гранит блестящих ступеней

  И молил о наступленьи срока

  Встречи с первой радостью своей.

  А над смуглым золотом престола

  Разгорался Божий сад лучей:

  "Здесь она, здесь свет веселый

 

‹ Prev