by Umberto Eco
ложные окна, которые не могут служить окнами, и все равно окна, обозначая функцию, которая не
выполняется, но сообщается, в целом архитектурного сооружения выступают как окна и именно в
качестве окон рождают ощущение удовольствия в той мере, в которой в сообщении доминирует
эстетическая функция 7.
Сама форма этих окон, их количество, их расположение на фасаде (иллюминаторы, бойницы, окна
крепостных стен и т. д.) означают не только некую функцию, они отсылают к определенной идее
проживания и пользования, соозначая некую общую идеологию, которой принадлежал архитектор
еще до того, как начал работать. Круглая арка, стрельчатый свод, арка с выступом несут нагрузку
и означают эту функцию; соозначая разные ее толкования, они начинают обретать символическую
функцию.
7 Эстетическая функция архитектурного сообщения в данном случае очевидна. При этом другие функции
тоже имеют место: например, императивная функция (архитектура принуждает к определенному модусу
проживания), эмотивная функция (ощущение покоя, исходящее от греческого храма, и тревоги — от церкви в
стиле барокко), фатическая функция (особенно важная в городской среде как обеспечивающая связность ее
компонентов), металигвистическая функция (музей или площадь как способ экспонировать окружающие ее
здания); казалось бы, в связи со сказанным выше, что референтивную функцию следовало бы исключить из
числа функций архитектурного сообщения, коль скоро архитектурный объект является референтом самого
себя, если бы на этих страницах вопрос о референте не обсуждался именно как проблема значения.
213
II.2.
Но вернемся к вопросу о денотации первичной утилитарной функции. Мы уже говорили о том, что
объект пользования означает свою функцию конвенционально, согласно коду.
Более подробно об этих кодах см. Б.4., здесь же мы ограничимся тем, что попытаемся выяснить, в
каком смысле можно говорить о том, что какой-то объект конвенционально означает собственную
функцию.
Согласно насчитывающим тысячелетия архитектурным кодам, лестница или наклонная плоскость
означают возможность подъема: что бы мы ни взяли, лестницу с тумбами, парадную лестницу
Ванвителли, винтовую лестницу Эйфелевой башни или наклонную спиралевидную плоскость Райта в
музее Гуггенгейма, перед нами неизменно формы, представляющие собой определенные, обусловленные кодом решения практической задачи. Но можно подниматься также и в лифте, однако
функциональные характеристики лифта не предполагают стимуляции моторных актов: для того чтобы
пользоваться лифтом, не нужно передвигать ноги особым образом, они подразумевают доступность, владение определенными навыками обращения с механизмами, приводимыми в действие посредством
команд, которые легко "прочитываются", благодаря понятным обозначениям и соответствующему
дизайну. И само собой разумеется, что представитель цивилизации, которой известны только лестницы
и наклонные плоскости, остановится в недоумении перед лифтом, ему не помогут управиться с ним
самые лучшие намерения проектировщика. Проектировщик может предусмотреть специальные
кнопки, указатели подъема и спуска, сложную поэтажную систему отметок, но дикарю неведомо, что
определенные формы означают определенные функции. Он не владеет кодом лифта. Точно так же он
может не владеть кодом вертящейся двери и пытаться пройти через нее, как через обычную. Отметим в
связи с этим, что пресловутая "функциональность формы" так бы и осталась чем-то таинственным, если бы мы не брали в расчет процессов кодификации.
В понятиях теории коммуникации принцип функциональной формы означает, что форма не только
должна делать возможным осуществление соответствующей функции, но должна означать ее так
www.koob.ru
очевидно, чтобы ее осуществление было делом не только исполнимым, но и желательным, ориентируя
в плане наиболее адекватного обращения с предметом.
II.3.
Но никакой самый одаренный архитектор или дизайнер не сможет сделать функциональной новую
форму (а равно придать
214
форму новой функции), если не будет опираться на реальные процессы кодификации.
Вот забавный и убедительный пример, приведенный Кенигом. Речь идет о домиках для сельской
местности, поставляемых Касса дель Меццоджорно. Став владельцами современных домиков, снабженных ванной и туалетом, крестьяне, привыкшие отправлять естественные надобности на
природе и не информированные по части того, что представляют собой и чему служат некие
таинствен�
�ые гигиенические сосуды, использовали сантехнику для мытья оливок; они клали
оливки на специальную решетку и, спуская воду, их мыли. Конечно, всякий знает, что форма
унитаза наилучшим образом соответствует той функции, которую он означает и делает
осуществимой И тем не менее форма означает функцию только на основе сложившейся системы
ожиданий и навыков и, стало быть, на основе кода. Если применительно к объекту используется
другой код, случайный, но не ошибочный, вот тогда унитаз начинает означать другую функцию.
Может статься, какой-нибудь архитектор возьмет и построит дом, не укладывающийся ни в один
из существующих архитектурных кодов, и может статься, жизнь в этом доме окажется приятной и
"функциональной", но совершенно ясно, что в этот дом нельзя будет и въехать, если прежде не
разобраться, что в нем и для чего служит, если в нем не опознать некий комплекс знаков, соотносимых со знакомым кодом. Никто не должен объяснять мне, как обращаться с вилкой, но
если мне дали какой-то новый миксер, взбивающий много лучше прежних, но не так, как я привык
это делать, мне необходимо "руководство по эксплуатации", иначе неведомая форма укажет на
неведомую функцию.
Из этого не следует, что при учреждении новых функций всегда нужно опираться только на
старые, хорошо известные формы. Здесь снова вступает в действие фундаментальный
семиологический принцип, который мы уже описали, когда речь шла об эстетической функции
художественного сообщения, и который был, как уже говорилось, исчерпывающе
проанализирован в "Поэтике" Аристотеля: добиться высокой информативности можно, только
опираясь на избыточность, невероятное открывается только через артикуляцию вероятного.
II.4.
Как всякое произведение искусства предстает новым и информативным в той мере, в какой его
элементы артикулируются в соответствии с его собственным идиолектом, а не согласно
предшествующим кодам, и оно сообщает этот новый, возникший в нем код только потому, что
формирует его из предшествующих кодов, вызванных
215
к жизни и отвергнутых, так и предмет, который намереваются использовать в новом качестве, может содержать в самом себе, в своей собственной форме указания на дешифровку новой, ранее
неизвестной функции только при том условии, что он опирается на какие-то элементы
предшествующих кодов, т. e. только тогда, когда он постепенно меняет свои функции и формы, конвенционально соотносимые с этими функциями. В противном случае архитектурный объект
перестает быть архитектурным объектом и становится произведением искусства, неоднозначной
формой, могущей быть интерпретированной в свете различных кодов. Таков удел "кинезических"
объектов, подражающих внешнему виду предметов потребления, но на деле не являющихся
таковыми, из-за их сущностной двусмысленности, которая позволяет использовать их как угодно
и никак. (Здесь следует отметить, что по-разному обстоят дела с объектом, допускающим любое и, значит, никакое использование, и объектом, допускающим различные, но всегда определенные
употребления, но к этой важной теме мы вернемся позже).
О денотативных кодах (описанных здесь в общих чертах без детализации) сказано достаточно.
Но применительно к архитектурному сообщению мы говорили также о возможностях коннотации, которые следует описать подробнее.
www.koob.ru
III. Коннотация в архитектуре
III.1.
Выше мы говорили о том, что архитектурный объект может означать определенную функцию или
соозначать какую-то идеологию функции. Но разумеется, он может коннотировать и другие вещи.
Пещера, о которой шла речь в нашем историческом экскурсе, получила значение убежища, но
конечно, со временем она начала означать "семья", "коллектив", "безопасность" и т. д. И трудно
сказать, является ли эта ее символическая "функция" менее "функциональной", чем первая.
Другими словами, если пещера означает — воспользуемся удачным выражением Кенига — некую
utilitas, то следует еще задаться вопросом о том, не более ли полезна для жизни в обществе
коннотация близости и семейственности, входящая в символику пещеры. Коннотации
"безопасность" и "убежище" коренятся в основной денотации utilitas, при этом они пред-
ставляются не менее важными.
Стул говорит мне прежде всего о том, что на него можно сесть. Но когда это трон, то на нем не
просто сидят, но восседают с достоинством. Можно сказать, что трон превращает сидение в
"восседание" с помощью ряда вспомогательных знаков (орлов на подлокотниках, 216
высокой, увенчанной корон�
�й спинки и т д.), соозначающих королевское достоинство. Эти
коннотации королевского достоинства настолько важны, что, коль скоро они есть, они оставляют
далеко позади основную функцию—вещи, на которой удобно сидеть. Более того, часто трон, коннотируя королевское достоинство, принуждает сидеть неестественно прямо и неподвижно и, следовательно, с точки зрения основной функции utilitas — неудобно (с короной на голове, скипетром в правой и державой в левой руке). Сидение это только одна из функций трона, только
одно из его значений, самое непосредственное и не самое важное
III.2.
В этой связи функцией может быть названо любое коммуникативное назначение объекта, коль
скоро в общественной жизни "символические" коннотации утилитарной вещи не менее утилитар-
ны, чем ее "функциональные" денотации. Следует подчеркнуть, что символические коннотации
именуются функциональными не метафорически, поскольку они сообщают о возможности
пользования предметом, выходящей за рамки его узкого назначения. Ясно, что у трона
символическая функция, и ясно, что в сравнении с одеждой на каждый день (которая служит тому, чтобы прикрывать тело) вечерний туалет, который женщин плохо прикрывает, а мужчин плохо